Особенности американской "русофобии": расклады и тенденции
Из России в последнее время все чаще звучат обвинения в адрес американских журналистов и политиков о том, что они не понимают происходящих в России процессов. А российские СМИ постоянно подчеркивают, что в США сильны антироссийские настроения.
В то же время опросы показывают обратное. Согласно последнему исследованию службы The Gallup Poll, 26% опрошенных в США назвали одним из главных недругов Иран. Еще 21% опрошенных сочли, что это Ирак, а 18% американцев указали на Северную Корею как на главного супостата. Россию врагом США считают всего 2% опрошенных - ровно столько же назвали "злейшим врагом США"... сами Соединенные Штаты, которые из-за своих неверных внешнеполитических действий наживают себе врагов.
Между тем, по мнению политолога Андрея Цыганкова, профессора Университета Сан-Франциско, подавляющее большинство американских СМИ и представителей политического класса действительно демонстрируют элементарное непонимание и нежелание понимать российские реалии. "Постоянно муссируются темы якобы нарастающих тенденций к авторитарному правлению и империализму в отношении ближайших соседей, таких как Грузия и Украина, - считает он, - коррупции, продолжающейся нестабильности в Чечне и на всем Северном Кавказе, сотрудничества России с антизападными режимами".
Все это способствует укреплению имиджа страны как, по меньшей мере, недружественной в отношении Америки. На этом фоне оказываются малозаметными факты улучшения жизни россиян, а главное, считает Цыганков, - "искажается сама траектория российского развития". Вместо понимания того, что "Россия худо-бедно выбирается из ситуации нищеты и полураспада", обществу, продолжает политолог, "внушается мысль, что страна движется в неверном направлении, и что это связано с нежеланием следовать примеру Запада", приводит его мнение Washington Profile.
При этом со стороны американского общества и американской элиты есть существенные различия в отношении к России и русским, полагает профессор. Американское общество плохо знакомо с российскими реалиями и колеблется с "линией партии", т.е. правящей группировки, не обладая устойчивостью представлений о России. Американцы нередко не знакомы с элементарными фактами и не горят желанием изменить такое положение дел. Опросы 2003 года показали, например, что треть американцев никогда не слышала о Владимире Путине и не имеет своего мнения о нем, продолжая руководствоваться в своих представлениях о России стереотипами времен Холодной войны и ассоциируя российский народ с коммунизмом, КГБ, холодной погодой и организованной преступностью (в таком порядке очередности). Русофобия в американском сознании не превалирует, гораздо больше здесь, по мнению Циганкова, незнания России, конъюнктурности и ложно понятого патриотизма. По аналогии профессор приводит пример российского восприятия Америки, которое "также не отличается глубиной и проницательностью, хотя, возможно, и не столь провинциально".
Иное дело - элита. Хотя американская политическая элита также не отличается глубоким пониманием российских реалий, в основе такого положения не столько отсутствие доступной информации, сколько сосредоточенность представителей политического класса на своих собственных, нередко узко понятых интересах. Два соображения видятся здесь решающими. Во-первых, этноцентризм политического сознания, в соответствии с которым американская система - лучшая в мире, и остальной части земного шара не остается ничего иного, как приводить себя в соответствие с вашингтонскими идеалами демократии. Лучше других эту позицию сформулировал в свое время Фрэнсис Фукуяма своим известным тезисом о "конце истории", венчающим собой идеологическое торжество демократии либерального образца.
Во-вторых, американский прагматизм диктует политическому классу руководствоваться в своих действиях прежде всего внутриполитическими соображениями и реагировать на требования различных лоббистских группировок, в том числе этнического характера. В американской политике весьма влиятельны израильское, азиатское и латиноамериканское лобби. Заметна и роль восточно-европейских и арабских интересов, но почти напрочь отсутствует система лоббирования российских интересов. Такое положение делает Россию чрезвычайно уязвимой для критики со стороны тех, кто, не боясь стыда и давления изнутри, хотел бы проэксплуатировать образ "внешнего врага" в своих интересах, полагает профессор.
Такое соединение этноцентризма с внутриполитическим прагматизмом способствует развитию в американском политическом классе склонности манипулировать общественным сознанием. Чутко реагируя на давление со стороны лоббистских группировок и общественного мнения в целом, американская элита активно формирует общество в соответствии с удобными для нее установками. Огромным подспорьем в этом оказываются СМИ, находящиеся под контролем 4-5 крупных корпораций и давно утративших подлинную независимость от власти политико-экономических интересов. По существу, заключает Циганков, претерпевает фундаментальные изменения сама концепция американской демократии, которая все более возвращается ко временам демократии элитарной и манипулятивной, а не демократии, понимаемой как "рациональный выбор хорошо информированных граждан".
По наблюдению профессора, критика России включает в себя целый спектр вопросов, касающихся концентрации власти и ресурсов в руках государства, коррупции, энергетической и внешней политики, ситуации в СМИ и в Чечне. Основные претензии связаны с "откатом демократии" внутри страны и использованием энергетического "шантажа" против "свободолюбивых" соседей. Проблема не в том, что Россию критикуют, тем более, что российская ситуация далека от совершенства, и сами россияне прекрасно отдают себе в этом отчет. "Проблема в том, что критика является сугубо односторонней, и критиков интересует не столько ситуация в России, сколько ее использование в своих собственных интересах", - полагает он.
На взгляд Циганкова, можно говорить о существовании в США трех основных групп в отношении к России. Во-первых, это сторонники военно-политического господства США в мире, с тревогой воспринимающие растущие тенденции к независимости российской внешней политики. Такого рода "гегемонисты-однополярники" типа Збигнева Бжезинского, Генри Киссинджера, Джона МакКейна, Тома Лантоса и Мадлен Олбрайт имеются внутри как Республиканской, так и Демократической партий и оказывают огромную роль на формирование общественных настроений в отношении России, а также на проведение практической политики.
Другая группа более либеральна и исходит из приоритета важности распространения в мире американских ценностей свободы предпринимательства и плюралистической демократии. Опасаясь централизации российского государства, либералы нередко высказываются по адресу Путина не менее резко. Либеральная газета New York Times, например, не слишком отличается в стиле своей критики от выступлений гегемонистов типа Чейни. Характерно и то, что в последние годы видные представители либеральной интеллектуальной и политической элиты нередко выступают на страницах консервативных и неоконсервативных изданий.
В-третьих, в Америке сохраняют немалое влияние и так называемые "реалисты", стремящиеся к диалогу с Россией на основе поиска общих интересов. Укрепив свои позиции при Джордже Буше-старшем, данная группировка также исходит из необходимости защищать глобальные американские интересы в мире. Однако ее представители настаивают, что ключ к успеху - поиск согласия по конкретным вопросам, а не идеология или стремление изменить внутреннюю политику России. В сегодняшней администрации Джорджа Буша-младшего этих или близких им позиций придерживаются сам Буш и глава Госдепартамента Кондолиза Райс. Вместо того, чтобы настаивать на большей демократизации, акцент в данном случае делается на продолжении и развитии сотрудничества с Россией в вопросах борьбы с терроризмом, ядерного нераспростронения и энергетического сотрудничества. Предполагается не политизировать имеющиеся разногласия в бывшем СССР или в отношении Ирана, а терпеливо договариваться и искать точки соприкосновения.
