Слишком высокие откровения

Томский актер Александр Ланговой сойдет на дальней станции собственных воспоминаний.

У каждого есть такой саквояж. В нем, будто тщательно отглаженные и бережно свернутые мамой вещи, хранятся самые дорогие встречи, самые сокровенные воспоминания и самые незабвенные сюжеты прожитых лет.

...Актер Томской драмы Александр Ланговой медленно выходит на сцену. В его руках потрепанный чемодан. Темно-коричневый, в светло-песочную прожилку постоянно утекающего времени. Музыка. Александр Васильевич открывает свой багаж, и оттуда мгновенно, в бешеной круговерти, выскальзывают события, знакомства, мысли, чувства, отношения, и снова события... Вся жизнь, будто выпущенный из бутылки джинн, обволакивает зрительный зал. Первый моноспектакль Лангового «На дальней станции сойду...», который томские зрители увидят 22 апреля, – это вся жизнь актера, собранная по кусочкам.

Знакомство с классикой

– Я хочу рассказать, как на меня повлияли люди, которые навсегда останутся со мной, – мы сидим за небольшим столом на сцене малого зала. На столе – распахнутый чемодан. Книга. Очки и футляр под них. Пепельница. Пачка сигарет. И бутылка воды. Все. Больше ничего не надо, чтобы вспоминать. Александр Васильевич рассказывает: – Эти люди – мои родственники, друзья, однокурсники... Сложно объяснить, но бывает так, что вдруг через какого-то человека ты узнаешь, что такое творчество Пушкина, Есенина, Маяковского, Шукшина. Ты еще не читал их. Ты узнал о них как-то вот так, перевернуто – от кого-то. Стихи Александра Сергеевича я впервые услышал в четыре года от своего дяди – Прони. Они меня полностью потрясли! Дядя мой за-за-заикался. Но играл на гармошке и пел он прекрасно – без запинки. То же самое оказалось и при чтении. Тем более что читал он наизусть. Представьте: обычный деревенский мужик, читающий великого классика наизусть! Такое не забывается. С тех пор и Пушкин во мне остался, и дядя Проня.

Это было в Лифляндке. Маленькой деревеньке Алтайского края, откуда Александр Ланговой родом. Долгими вечерами мог слушать маленький Саша своего дядю. И легкая полушутливая брань была при этом – когда многочисленные родственники по-разному понимали то или иное стихотворение, и шумные застольные обсуждения... А Саша не обсуждал ничего. Он просто слушал. Ему нравилось. Сбивчивый говор дяди Прони, мгновенно расцветающий с первой строки нового стихотворения. Пушкин, Есенин... Поступая в Свердловское театральное училище, Александр Ланговой даже не задумывался о том, с чем выходить на суд строгой приемной комиссии. Конечно же с классикой. Конечно же с Есениным.

Станции, полные друзей

Он из далекой деревни. Нашедший себя в Екатеринбурге. Служивший в Риге. Полюбивший Москву. Но оставшийся в Томске, и это не было чистой случайностью. После окончания театрального училища Александр Ланговой поехал работать в Павлодар. Там был по тем временам один из лучших театров в Союзе. Однако труппа распалась. Директор и главный режиссер уехали. А вместе с ними – и многие артисты. Всего полгода прошло, как молодой актер взошел на сцену, а надо было уже искать новые пути.

– За свою жизнь я много где побывал, – продолжает Александр Васильевич. – В Свердловск переехал заниматься спортом. Я был тогда в составе юношеской команды Алтайского края по лыжным гонкам... И, знаете, действительно совершенно случайно попал в народный театр «Юность» при Дворце культуры завода «Уралмаш». Им руководила замечательная женщина, режиссер, педагог Галина Алексеевна Бакакина. Скажу так: меня поразило сразу все: атмосфера, которая царила на репетициях, интеллигентность, добрый юмор, открытость как режиссера, так и всех без исключения ребят. Меня пригласили приходить на репетиции. Потом дали первую роль. Слуги Карла в одной из пьес Мольера. Вот так я и познакомился с театром.

Это было только знакомство. Никаких чаяний об актерской карьере и даже планов в этом русле! К тому же забрали в армию. В Ригу. Где, будто бы по задумке ироничной судьбы, был единственный в Союзе органный зал.

– В Домском соборе, – продолжает вспоминать Александр Ланговой. – На афише было написано: «6-я фуга Баха, такката ля-минор» и имя исполнителя – гастролера из ФРГ. Я не знал, что такое органная музыка, никогда ее не слышал. И это было чистое любопытство – посетить концерт. Пошел. – Александр Васильевич прерывается. Он вглядывается сквозь темноту зала в звукооператорскую рубку. – Знаете, сейчас мы с Женей (звукооператором – С.П.) немножко попробовали орган, но это так, рабочий пока вариант...

Главное случилось назавтра. Ланговой взял «Литературную газету» и читать начал, как и обычно, с 16-й страницы: «Там же юмор!»

– И тут вижу: стихи. Думаю: «А, смешные стишки!» Прочитал. Ничего смешного в этом, конечно, не было. Это был Михаил Анчаров: «песня про органиста, который в концертах Аллы Салинковой заполнял паузы, когда певица отдыхала». Это было очередное мое потрясение. В этом стихотворении такая мощь! В голове сразу сверкнула мысль: «Все! После армии – в театральный!» И дальше было уже не свернуть...

Так, на протяжении всей жизни случались какие-то вроде бы и маленькие, незначительные моменты, которые самым непостижимым образом сказывались на дальнейшей судьбе Александра Лангового. Собор Василия Блаженного в Москве, впервые увиденный в детстве на открытке и сразивший с ног своей монументальной красотой в юности, на третьем курсе театрального. Стихотворение Дмитрия Кедрина «Зодчие», залпом прочитанное по возвращении в Екатеринбург, и запавшее в душу всеми своими строфами – их глубиной и потаенным смыслом.

– Уже в Томске, когда я был председателем здешнего Союза театральных деятелей, часто бывал в Москве, – говорит Ланговой. – И первым делом спешил именно на Красную площадь, к Кремлю и к собору Василия Блаженного. Это стало для меня настоящим ритуалом.

Везде у него остались друзья. И со всеми друзьями он постоянно поддерживает связь. В Екатеринбург ездит не потому, что город так и остается одним из любимых, а потому, что там живут люди, которые в свое время серьезно повлияли на его судьбу. Вереница вовсе не железнодорожных станций – особый маршрут жизни Александра Лангового, который он браво проходит в своих мыслях вновь и вновь со стареньким потрепанным чемоданом. От самых малых лет до первой актерской роли.

Девятая «беременность»

В Томск Александр Ланговой попал по приглашению бывшего директора павлодарского театра Владимира Ермакова. В нашу Драму он приехал служить актером, а потом очень быстро дослужился до очередного директорского поста. Это было 34 года назад. 34 года вереницы незабываемых образов, театральных постановок и даже собственных режиссерских работ. Вот, например, «Темная история» Питера Шеффера, поставленная Ланговым, стала самым кассовым спектаклем Томской драмы.

– Я долго его вынашивал. Как это говорится на нашем языке, беременным ходил. А потом главный режиссер дал добро, и спектакль был подписан к постановке. Мне как-то неудобно об этом говорить, но зал просто лежал... «Темная история» шла четыре года. Шла бы и дальше, если бы исполнитель главной роли Андрей Нагорнов не уехал жить и работать в Москву.

Сейчас у Александра Лангового девятая «беременность». «На дальней станции сойду...» – его и актерская, и режиссерская работа. Когда в Томский драматический театр пришел новый главреж Юрий Пахомов, у всех актеров сразу появилась новая установка. Предлагать.

– Материал моего моноспектакля долго зрел, пополнялся, – рассказывает Александр Васильевич. – И, наконец, я обратился к Юрию Пахомову с идеей сделать постановку. Поделился, так сказать, своими замыслами. Он с очень большой добротой меня выслушал и сказал: «Ну что ж, надо работать!» И большое ему спасибо, что подтолкнул к тому, чтобы я начал делать «На дальней станции сойду...»

Первый вариант названия спектакля – «Откровение». Это и есть откровение, однако само слово показалось Александру Васильевичу слишком громким. Даже не столько громким, сколько невозможным к употреблению. Откровения, мол, это слишком возвышено, высоко. А он – Залешин в пьесе Островского «Светит да не греет», Васька Пепел в «На дне», Шаргай в «Пороке» – законченный алкоголик, человек с тяжелейшей судьбой... Его насыщенная и бесспорно богатая образами жизнь – это не откровения, это воспоминания.

– В моем спектакле очень много ролей, – подытоживает Александр Ланговой. – Больших и маленьких, приятных и не очень. Как и в моей жизни, в моей актерской карьере. Я всегда любил играть в сказках. Вот, года три назад исполнял роль змея Горыныча. Как-то возвращаюсь из театра домой, а дворовая ребятня кричит: «Здравствуйте, Змей Горыныч!» Было очень приятно. А «На дальней станции сойду...» – работа иного плана. И дай бог, чтоб спектакль удался!