Охмурительный вечер

Два поколения поклонников «Агаты Кристи» довели Глеба Самойлова до слез.

Анекдот про «Агату Кристи» рассказал кто-то из посетителей их томского концерта. Анекдот совершенно однозначный, в чем и состоит главный прокол тех, кто его придумал.
...Приходит как-то Александр Васильев, лидер группы «Сплин», к младшему из «агатовских» братьев - Глебу, в гости.
Г.С.: «Ну что, Саш, пойдем покурим, что ли, на балкончик?».
А.В.: «Ты что, Глеб, у тебя же нет балкончика?».
Г.С.: «Странно. А как покурю, появляется...»

Анекдот старый и не очень смешной. Шлейф рассказов о зависимости двух братьев от наркотиков, о долгом, но безрезультатном их лечении тянется за группой почти на всем протяжении ее существования. Перечисляют аргументы «за»: песни такого содержания можно писать только в состоянии глубоко измененного сознания; глаза у обоих братьев во время публичных концертов такие, что любой сотрудник Госнаркоконтроля тут же признает в них «своего» клиента. Глеб, по слухам, год пролежал в специализированной лечебнице. Перечисляют аргументы «против»: Глеб – приличный семьянин с приличным сыном, Глебом Глебовичем, живет в столице, постоянно экспериментирует в творчестве, а в интервью вполне адекватен и даже позитивен. И каждая из этих позиций с переменным успехом борется за право быть лидирующей. Потому что однозначность у "Агаты Кристи" не в почете.

Двойственность – во всем. В строчках их песен, от самого раннего «расколол тромб твой второй фронт» - до последнего «на точке двух миров стояли мы с тобой». В том, что братьев – тоже двое. В том, что публика на концертах всегда визуально делится на две половины: внешне спокойных и благополучных, уже зрелого возраста, у которых «ураган» внутри, и тех, кто родился тогда, когда группа была уже на пике славы, кто ломится на концерты из-за одного, тоже неоднозначного, слова - «неформально». Таким образом и концерта, при очевидном различии впечатлений, получается тоже – два.

Будет чем похвастать

..Девочку в черной майке из-за невменяемого состояния сотрудникам охраны ночного клуба «Fакел» пришлось вывести. Так что концерта, к которому они с друзьями начали готовиться часа за три в соседнем подъезде, она так и не увидела. Но все равно будет что друзьям рассказать. О доблестях, о подвигах...

Это был их концерт. Те, кто родился в тот момент, когда "Агата" уже свой первый альбом выпустила, концерт по заявкам начали еще в гардеробе. Толкаясь в очереди, хвалились количеством выпитого, кольцом в носу и прочим. Неформальностью.

Совершенно логично, что при таком обилии культурно-развлекательной программы некоторые до непосредственного пения братьев Самойловых просто не дошли: как та девочка в неизменно черной майке. А те, кто все-таки дошел, тут же закидали помещение пивными бутылками. У них однозначная трактовка – о своей жизни они гордо могут рассказать несколькими строчками из песен своих кумиров. Причем не самыми главными, по мнению самой группы.

О себе: «Ты видишь, я болею?».

Дело жизни: «Чтобы солнышку светить, нужно пить, и пить, и пить».

Девиз: «Мы играем, во что захотим».

Как отдыхаем: «Плещется ром, и...и...»

Каково по утрам: «Тоска без начала, тоска без конца».

Эпитафия: «И если это только начало, то каким же веселым будет конец».

И это не обидно. Это скоро пройдет: как только начнет забываться слово «неформальность». В этом – своя искренность. Здесь есть и очень милые, как правило, именно почитательниЦЫ таланта двух братьев. Для них существует Он и... Он. Об "Агате" Кристи» они готовы рассказывать много и эмоционально.
они и рассказывают – причем вполне осознанно:

«...Глеб появился снова, снова из темноты. Снова задержался концерт: это у «Агаты» называется «в лучших традициях». Снова с опухшими глазами и растрепанными перьями волос. Вадим снова в выдержанном черном, а Глеб сменил свой обычный красный наряд. Он думает: снова собралась толпа поглазеть на его агонизирующий призыв, на танец предсмертного начала. Кто сможет шагнуть в пустоту следом за ним? Танцор на бесконечном краю, не имеющем продолжения. Ненависть, как обещание настоящей любви».

Пока они рассказывают, все движется. «Агата» поет песню за песней. А почитательницы прыгают, повторяя каждое слово - и отчаянно не хотят, чтобы это когда-то закончилось. Но этот период слепого обожания и разных трактовок слова «неформальность» все равно когда-нибудь закончится. И тогда опять же два исхода: либо они окончательно уйдут от этой атмосферы. Либо – тоже отойдут, но любовь к «Агате» припрячут в укромный чуланчик души.

«Ураган» внутри

...Как будто после долгого добровольного заточения ребята вырвались наружу. Они пели, как в насмешку над невротичным залом, над собой, над тем, что было в их творчестве много лет назад. Глеб держался сначала немного нервно, но потом - легко и раскованно. Казалось, он наслаждался появившейся внутренней свободой, знал, чего хочет и ждет от него зал, таскал в угоду публике микрофонную стойку по сцене, профессионально швырял ее. Выглядел как человек, избавившийся от чего-то лишнего в своей душе, от того, что мешало радоваться жизни. Вадим старался не отставать от брата и тоже колбасился, но в старом рокерском стиле. Видимо, желая оправдать звание "легенды" русского рока, нарезал по сцене сутулые круги, терзая гитару.

Это концерт анализируют как раз те, кто, стоя в отдалении, в общей «колбасе» не участвует. Они – как раз из второго разряда: зрелые, внешне спокойные и с оттенком общего благополучия. Они тоже когда-то, после выхода в свет песни «Опиум для никого», пробовали красить губы гуталином. И это была одна из самых больших заявок на фанатизм.

Сейчас губы уже давно не в гуталине, а в дорогой помаде. Но внутренняя суть одна и та же. Они могут рассказывать про «Агату Кристи» много и долго, если их попросят. Они точно не верят в наркоманское прошлое своей любимой команды, а на самый веский аргумент своих противников (два брата на четыре года исчезли со сцены, поскольку долго лечились) имеют не менее веское противоядие. Они отслеживают причинно-следственные связи и могут рассказать эту историю: как в 2001 году "Агата Кристи" из шумного и нашумевшего квартета превратилась в вынужденное трио. Они и рассказывают, с ноткой оправданного трагизма, о неизменном клавишнике группы и близком друге братьев еще со времен школы Александре Козлове: «1 марта Александр Козлов поехал на встречу с друзьями. Он опоздал. Друзья не дождались и ушли. Саша собирался уходить, как у него прихватило сердце. Администрация клуба вызвала врачей, но они не успели...»

И эти поклонники совершеннолетней «Агате Кристи», сумевшей по истечению четвертой годовщины смерти своего близкого друга все же вернуться на сцену, куда ближе. Они их чувствуют. И, словно угадывая тон разговора, поют реквием: «До свиданья, малыш. Я упал, а ты летишь...».

И только эти поклонники видят, что при исполнении песни у младшего и более эмоционального Глеба выкатилась слеза. Настоящая слеза.

И это, при всей несвойственной братьям однозначности, уже не анекдот.

Братья Самойловы о своем долгом перерыве:

- Не было желания ничего писать. Смерть Саши была очень сильным ударом. Раньше мы сочиняли втроем. И это очень удачная формула: композиторское трио. Все тянули в разные стороны, споры решались голосованием. Когда мы остались вдвоем, не сразу собрались с духом как-то начать работать.А вдвоем мы так и остались – не стали никого брать на его место. Клавиши теперь просто забиты в компьютер. Присутствием двух солистов на сцене это вполне компенсируется. Мы с Сашей были с детства. Учились вместе в школе. Само собой разумеется, что на его месте в группе никто никогда не сможет быть.

Братья Самойловы о том, что они братья:

-  Соперничество между нами всегда было и всегда будет. Вопрос в том, какие формы оно приобретает. Насколько оно разумное и насколько эмоциональное.

Камень преткновения – как у всех: кто в группе главней - тот, кто старше или тот, кто творит больше? Но с годами такая дилемма все смешней. И новый альбом «Триллер», над которым мы работали только вдвоем, это показал. А разница в возрасте у нас приличная: шесть лет. Мне 40, Глебу вот 34 исполнится... Но к разным поколениям нас причислить нельзя: Глеб так рано в музыку вошел. Он школу закончил, и все остальное время жизни мы уже провели вместе, в одной группе.