Битва гладиаторов

Расширенный дуэт Давида Голощекина и Даниила Крамера с джаз-оркестром «ТГУ-62» согрели томичей в лютый мороз.

После нынешнего гастрольного тура по городам Урала и Сибири народный артист России Голощекин и заслуженный артист России Крамер к почетному званию музыкантов экстра-класса могут смело добавлять еще одно определение: музыканты экстрим-класса. Не случайно проректор ТГУ Георгий Дунаевский вручил гостям почетные медали ТГУ «За мужество в преодолении морозов».

Мороз и джаз

Вечер 27 декабря. На табло -38 С°. На часах – 18.00. Интервью с музыкантами обещано сразу после репетиции. За дверьми концертного зала ТГУ еще звучит рояль. Ему отвечает флюгергорн. Значит, Крамер и Голощекин еще на сцене. Минута-другая, звуки стихают. Первыми выходят оркестранты джаз-оркестра «ТГУ-62». Гости вместе с дирижером «ТГУ-62» Аркадием Ратнером на ходу обсуждают детали предстоящего концерта.

- Фотографироваться?! Мы не бритые, не причесанные... - слегка пижонит Даниил Крамер.

- Даю вам пять минут, - быстро берет дело в свои руки Давид Голощекин.

Музыканты возвращаются к сцене. К красному роялю вновь подсаживается Даниил Борисович. Тему задает Давид Семенович. Он не стал доставать ни скрипку, ни флюгергорн. Зато достал и набил ароматным табаком трубку, с которой никогда не расстается. Пианист слегка трогает клавиши...

- Как решились в такие морозы ехать с гастролями в Сибирь?

Давид Голощекин:

- У музыкантов установка такая: пока пальцы двигаются – играешь. Нам приходилось выступать и в холодных залах, когда зрители даже пальто и шубы не снимали. В городах, где мы уже выступили, – это Уфа, Курган, Омск, - морозы тоже под 40, а залы – битком.

- Это доказательство того, что искусство...

- ...принадлежит народу, который невозможно победить, - заканчивают мою мысль словами Эдди Рознера одновременно Аркадий Моисеевич и Давид Семенович.

- К счастью, я экипировался хорошо, - продолжает Голощекин. - Купил теплые ботинки на меху, теплые штаны двойные. В общем, сделал все правильно.

- А инструмент как утепляли?

- Инструмент надо держать при своем теле. Если замерзну я, то замерзнет и мой инструмент.

Подпольщики

Суббота 28 декабря. На табло – минус 40 С°. На часах – 18.15. С Давидом Голощекиным устраиваемся прямо на сцене.

- Какое качество, на ваш взгляд, делает музыканта джазменом?

- Настоящий джазмен – в высшей степени музыкант. Это особый дар играть музыку без нот. Для этого человек должен быть образованным – раз. Во-вторых, он должен быть талантливым от Бога. Джазу невозможно научить.

- Но вы же тоже преподаете джазовые дисциплины.

- Да, я профессор Российского педагогического университета имени Герцена, и 16 лет на музыкальном факультете читаю основы джазовой эстетики. Но я не учу джазу, а развиваю способности, природой заложенные. Даю представление о джазе, чтобы будущий преподаватель знал историю и особенности музыки, чтобы он мог пропагандировать джаз.

- А фильмы могут пропагандировать джаз? Ну, например, популярные в народе - «В джазе только девушки» или «Мы из джаза».

- «Мы из джаза» - это не пропаганда, а жуткий пасквиль. В лучшем случае - водевиль. Я категорически против этого фильма. Он дает неверное представление об истории джаза в России.

Другое дело - фильм «Когда святые маршируют», где, кстати, я снимался в одной из главных ролей. Он о возникновении и развитии джаза в Ленинграде-Петербурге. В основе - подлинная история одного из ансамблей. О том, как музыканты играли вместе и почему они распались. Как один из них за то, что распространял информацию о джазе, в тюрьму сел. Джаз в годы моей молодости был антисоветчиной, буржуазной идеологией. В 50-70-х я был диссидентом. Меня не брали на работу как музыканта. Я был в черном списке.

Меня вызывали «куда надо» и подолгу беседовали. Я удивлялся: «Какой вред может нанести музыка, которую я играю? Какой урон от нее нашей идеологии?». «Вы, - отвечали мне, - должны играть музыку советских композиторов. То, что утверждено.А вы играете самодеятельность, не представляющую ценности».

- Интересно, сколько на эти «самодеятельные» концерты собиралось людей?

- Тысячные залы. Причем никаких афиш: вся информация по телефону. Потом директоров ДК снимали с работы, но они шли на риск, потому что народ шел. Только страшные трусы не пускали нас в клубы. Нормальные люди не могли понять, что плохого в таких концертах? Никто ж не выкрикивал лозунги против советской власти, не призывал к свержению. Играли Эллингтона, Армстронга, кто-то свои сочинения.

Сегодня мы тоже собираем тысячные залы, но исчез эффект запретного плода. Билеты покупаются заранее. Люди представляют, на что они идут. А тогда много было таких, которые ловили кайф только от того, что были на «подпольном» концерте.

Давид, победивший Дюка

- Если бы снимали фильм о вас, как бы выглядел эпизод, когда вы играли с Дюком Эллингтоном? Например, закадровый голос говорит...

- «За год до встречи Брежнева с Никсоном, в 1971 году, оркестр Дюка Эллингтона приехал на гастроли в Советский Союз. В качестве посла доброй воли. Первым городом из пяти – Ленинград, Москва, Киев, Минск, Ростов - стал город на Неве...»

- А потом в кадре вы...

- Конечно, я купил билеты на все пять концертов, хотя ажиотаж был невероятный. В зале я не мог поверить своим глазам и ушам: на сцене легенды мирового джаза – сам Эллингтон и его музыканты, с которыми он играл уже лет 20-30.

На следующее утро у меня в квартире раздается звонок, и мрачный голос мне приказывает: «Давид Голощекин? Вы вместе со своими друзьями должны завтра в 15.00 явиться в Дом дружбы». (Это то место, где под присмотром КГБ позволялось дружить с иностранными гостями часа полтора).

- И голос за кадром дает справку, что официально вы джаз не играли?

- Да, а работал в ДК имени Дзержинского, культурно обслуживал интересы ленинградской милиции. К слову, там и возник мой ансамбль. Время было отпускное, моих музыкантов нет. А сухой голос по телефону настаивает: «Вы должны явиться со своими друзьями и сыграть для Дюка Эллингтона получасовую программу. И показать, что такое советский джаз!». Я подумал, что меня разыгрывают. Но голос называет фамилию и должность и настаивает на том, что я должен зайти в управление культуры, на Невский, 40. Хотя я никому ничего не должен... Но увидеть Дюка Эллингтона в неофициальной обстановке, да еще сыграть для него! Разве от этого можно было отказаться?! Через пятнадцать минут я был на Невском.

На следующий день мы были в Доме дружбы. Эллингтон со своим оркестром сидел в первом ряду. На остальных – всевозможные чины КГБ и чиновники облисполкома и обкома партии. Ни одного нормального человека.

Я играл на фортепиано. Отыграл несколько композиций, встал, поклонился. Эллингтон зааплодировал. Глядя на него, захлопали наши чиновники. Затем он стал что-то говорить. Подбежала переводчица, чтобы товарищи сзади знали, что говорит агент империализма. А он: «После такого прекрасного пианиста я нуждаюсь в реабилитации». И поднялся на сцену. Я любезно на английском предложил: «Не сыграете ли вы что-нибудь с нами, мистер Элингтон?».

Этот момент запечатлел корреспондент «Нью-Йорк таймс»: на заднем фоне – барельеф Ленина с надписью «Идеи Ленина живут и побеждают». А под ними стоим мы с Дюком Эллингтоном. Этот снимок помещен в автобиографическую книгу Эллингтона «Музыка – моя возлюбленная». Там же есть несколько лестных слов обо мне.

- У вас есть этот снимок?

- У меня другой. На нем мы с Эллингтоном играем. Когда Дюк заиграл очень известную вещь, которую мы все знали, контрабасист наш вдруг впал в ступор: от волнения забыл все ноты. Он мне шепчет: «Возьми контрабас – сыграй». (А контрабас был первым инструментом, который я освоил, когда начал играть джаз). И я заиграл. Эллингтон удивился, улыбнулся и продолжил. Тут пришел в себя контрабасист, и я остался не у дел. Тогда я побежал за кулисы и взял свой флюгергорн. Вышел за спиной у пианиста и заиграл снова. Эллингтон опять обернулся, и его взгляд выражал примерно следующее: «Ну, ты даешь, старик!». Тут на сцену стали подниматься американские музыканты. И начался настоящий джем-сейшн. А я уже совсем обнаглел, вспомнил, что у меня с собой еще есть скрипка. Улучил момент и заиграл на ней. В этот момент Эллингтон встал из-за фортепиано, подошел ко мне и обнял со словами: «Ну, ты гангстер! Если ты приедешь в Нью-Йорк, мы останемся без работы». И расцеловал.

Еще полчаса мы играли вместе. А потом подошли люди в штатском и увели Эллингтона и его оркестр. Я остался стоять на сцене в полной растерянности: сон или явь то, что было? Очнулся, когда ко мне стали подходить люди в черных костюмах, трясти мою руку и говорить: «Ну, молодец! Ты дал! Ты победил Эллингтона!». В их глазах это был бой гладиаторов. И я этот бой выиграл.

- Красивый финал эпизода.

- Нет, финал другой! Много лет спустя, в 1988 году, я бегал по чиновничьим кабинетам, подписывал бумаги, разрешающие открыть мне джазовую филармонию, и боялся, что откажут. Чиновники тяжело отрывали голову от бумаг, и тут взгляд их светлел: «А-аа, это же ты победил Эллингтона! Дай-ка я тебе подпишу». Так Эллингтон повлиял на то, что в Ленинграде открылась единственная в мире джазовая филармония.

Цирковой поезд забросали цветами

На часах – 19.10. Тысячный зал заполнен. Несмотря на минус 40 за окном и + 18 в зале. Концерт начался с известной джазовой пьесы «Старый цирковой поезд». «Гудок» отправления дал джаз-оркестр «ТГУ-62» под управлением Аркадия Ратнера. Потом Даниил Крамер за роялем сменил Евгения Миронова, а вскоре в звучание композиции добавил голос своей электронной скрипки Давид Голощекин. И «поезд» весело помчался в те теплые края, где родились эти зажигающие ритмы, разогревая пассажиров-зрителей.

Снова зазвучал Эллингтон («Си-джем-блюз»),и зал сразу откликнулся одобрительными аплодисментами...
В концерте с двумя знаменитыми солистами вполне логично прозвучала известная пьеса 30-х годов «Чай вдвоем». Слегка «хулиганское» поведение гастролеров напомнило публике атмосферу советской поры, когда джаз был синонимом слова «свобода».

На равных со столичными легендами в музыкальных импровизациях состязались томские звезды - заслуженные артисты России Виктор Королев (скрипка) и Алексей Дружинин (кларнет). Первый с Даниилом Крамером и Давидом Голощекиным играл голощекинскую пьесу «У меня все по-старому», и голос классической скрипки Королева мягкой карамелью ложился на слух томичей. Второй очень лирично исполнил джазовый стандарт в аранжировке Бенни Гудмена.

В соревновании «солисты – оркестр» приз зрительских симпатий, если бы таковой вручали, пришлось бы делить поровну. Хотя томичи не были бы томичами, если бы не отдали пальму первенства гостям, наградив их цветами и шквалом аплодисментов.